ТЕЛЕВИЗОР: Зеркальное отражение

– Михаил, вам, вероятно, уже поднадоело выслушивать вопросы о новом альбоме, но не обессудьте, буду спрашивать о том же – вряд ли наши читатели с ним уже познакомились. Альбом называется “Путь к успеху” – звучит, как заголовок книжки из серии “Сделай сам”. Что вы имели в виду: это руководство к действию или зарисовка нынешней действительности?

– Ну, это ироничное название. Конечно, напоминает те бульварные брошюрки “Как стать миллионером”, “Как наладить отношения с людьми”, которые можно встретить в любом ларьке... И в названии, и в одноименной песне присутствует ирония. Ничего такого сложного я в виду не имел.

– По поводу песни “Путь к успеху”. Вы пишете: “чтобы быть сверху, нужно быть женщиной”. Вы имеете в виду – продаваться?

– Скажем, быть более гибким, легче переделывать себя под возникшую ситуацию, приспосабливаться. Может быть, за счет своей натуры. То, что называется схематично “женским началом”. В человеке, как известно, присутствует и то и другое, просто все это должно находиться в каком-то гармоничном взаимодействии. И если в мужчине преобладает женское начало, например, то он становится таким винтиком в сложном механизме, и для того чтобы достигать успеха в сегодняшней социальной среде, это умение быть винтиком самое главное. Такая схематичная картинка получилась, она далеко не отражает все тонкости, но, тем не менее, этот факт налицо. Можно, в частности, встретить двух молодых людей, которые разговаривают о преимуществе итальянской кухни над французской, чего я не замечал, допустим, еще лет десять назад. Это не тема для разговора двух молодых людей.

– То есть, вы против женоподобных мужчин?

– ...и мужеподобных женщин, в том числе.

– Интересно, не обижается ли Алла Борисовна на вашу песню “Алла Борисовна”? Может быть, следовало бы как раз не А.Б. в текстах обстебать, а совсем даже Филиппа Киркорова?

– Дело в том, что песня – она как состояние. Она рождается на эмоциональном уровне, поэтому писать специальную песню про Киркорова... Киркоров меня раздражает не меньше, но первой родилась песня про Аллу Борисовну. Были какие-то бесконечные показы по центральному телевидению ее очередного дня рождения, и, переключая каналы и видя, что на всех выступает она, я вспомнил свое тяжелое детство... когда она все так же выступала по всем каналам (усмехается)... Я понял, что от того времени мы далеко не ушли. Сама Алла Борисовна, тот образ, который она представляет – атаманши, продавщицы – очень такой пролетарский, меня от него подташнивает.

– Присутствие электроники в вашем альбоме – это вынужденный шаг из-за отсутствия нужных музыкантов или осознанное желание исследовать новые территории в звуке?

– Думаю, что второе, конечно же. Я всегда тяготел к единоличному написанию аранжировок и песен; на процентов девяносто это всегда мои песни и мои аранжировки. Электроника помогает разобраться в этом процессе, сделать его полностью контролируемым. Поэтому электроника для меня очень интересна, я все время там ползаю, копаюсь, исследую.

– Какие для вас существуют ориентиры в электронной музыке?

– Есть группы, которые мне нравятся... Они не являются ориентирами, просто я отслушиваю какой-то относительно свежий информационный музыкальный поток и могу вычленять из него то, что вызывает во мне положительные эмоции. Есть группы, которые вызывают уважение. Например, NINE INCH NAILS. Есть удивительные группы и события, которые очень трудно представить, например, на российской сцене. Мэрилин Мэнсон, например. Потому что в общем-то для добропорядочной Америки человек, которые поет такие антихристианские тексты – это пощечина. Тем не менее, каким-то образом происходят удивительные вещи – он собирает стадионы, он очень популярен и знаменит. Я с трудом представляю себе такого человека в России. Это говорит о том, что мы, может быть, пока еще не свободная страна.

– Но, если посмотреть с другой стороны – в Америке его воспринимают довольно-таки спокойно, концертов, во всяком случае, не запрещают, чего нельзя сказать о той же Польше и Италии. В России выступление Мэнсона тоже не вызвало большого противодействия. Наверное, Россия все-таки демократичнее Польши?

– Возможно, но я говорю о том, что не представляю у нас появления группы с такими текстами. Она была бы обречена на голодное существование, потому что общественный вкус настолько не готов к подобной точке зрения, что в результате эта группа была бы раздавлена. А это печально, потому что должны существовать всякие разные группы. То же самое касается и каких-то исполнителей, которые мне близки: PROPELLERHEADS, CHEMICAL BROTHERS... Я не представляю, как эти группы могли бы родиться здесь и здесь существовать. Пока не сложилось среды промежуточной между текстовым русским роком и электронной попсой.

– Вы как-то сказали, что вас не интересует, совпадает ли ваше творчество со временем, общепринятым форматом, мнением журналистов... Я вчера открыла “Девушку лет двадцати” Кингсли Эмиса и буквально с первых же страниц меня зацепил разговор двух героев. “Как, вас не интересует расизм, проявление нетерпимости, это же реалии нашего времени?” – говорит один. На что второй отвечает: “Вашего времени? – Может быть. Не моего. В моем существует музыка и все, что с ней связано”. Чем характеризуется ваше время, ваш мир?

– Я воспринимаю себя как отражение. Конечно, есть процессы, которые моему зеркалу неинтересно отражать, но отражать все равно приходится. Другое дело, что существует пласт социальных проблем... или социальных достижений, которые мне неинтересны, от которых я сознательно отстраняюсь. Поэтому... в общем, обо всем этом сказано в песнях. Существуют же, наверное, другие хотения, кроме хотения денег? Вот в песне “Быть бы” я выплеснул одно из своих детских хотений: не обладать телом, например; быть невесомым, быть летучим, обладать прозрачностью... вот какие-то такие вещи меня больше занимают, чем хотение славы и богатства.

– А что вы имели в виду, говоря что не хотите быть гамбургером от поп-культуры? Яркий образ, но что стоит за ним?

– Все, что происходит в российской, да и в мировой культуре (только у нас в более жестоком варианте) – это гамбургеризация. То есть некое такое полуфабрикатное состояние. Продукты искусства, как это сейчас начали называть. Полуфабрикаты – потому что времени нет, чтобы их приготовить полностью. Это связано с общим состоянием культуры и цивилизации. Я не хочу быть частью этой культуры.

– Пол Уэллер из JAM недавно заявил, что больше не считает, что отдельно взятая песня в наше время может изменить мир, как изменила его, например, “Imagine” или “God Save The Queen”. Как вы полагаете, обладает ли современная музыка способностью заставить людей задуматься хоть над чем-нибудь?

– Конечно, определенные произведения музыкальные обладают такой способностью. Как и определенные люди обладают способностью воспринимать такие произведения. Другое дело, что... вот я не считаю, что должен нести функцию по изменению мира. Окружающего мира. Моя задача – изменить мир внутренний, свой собственный. А для этого я должен отражать окружающий и отражать правдиво. У меня вот такая концепция, поэтому я никого не пытаюсь изменить. Ни в коем случае – это бесполезно. Но это изменение может произойти – помимо моей воли. И иногда происходит, причем с самой неожиданной стороны – на моих концертах бывают люди из противоположных политических лагерей, но и те и другие почему-то считают меня своим. Я не отвечаю за чье-либо восприятие. Тут бы с самим собой разобраться.

– Я так полагаю, что Джон Леннон мог бы быть вашим героем...

– Ну, он и был, да и сейчас, в общем-то, таковым остается. Я очень хорошо к нему отношусь. Он был достаточно честным парнем по отношению к себе и к своей музыке.

– А Пол Маккартни?

– К Маккартни я отношусь более холодно, но признаю его удивительный мелодизм. Но как личность, мне кажется, Леннон более цельный, и он менее зависим от социальной среды. Маккартни – очень талантливый ремесленник, одаренный мелодист, но по жизненным поступкам Леннон – явный лидер, а Маккартни – человек ведомый.

– Как вам нравится навешенный на вас ярлык “Маяковский русского рока”?

– Любые ярлыки – это смешно. Это не имеет ко мне отношения. Это такая примитивная картина мира, нарочито примитивная. Хотя – у Маяковского есть прекрасные стихи, и к нему я отношусь скорее положительно, чем отрицательно. А все ярлыки – они не имеют отношения к предмету, это социальные ярлыки, пускай они в этом социальном болотце и чавкают.

– Если мерить какими-то не литературными, а музыкальными категориями, то, по-моему, вы ближе к Генри Роллинзу...

– Генри Роллинзу? Я так не думаю. Во всяком случае, мне бы хотелось думать не так. Генри Роллинз – текстовой человек все-таки в первую очередь. И потом он представитель определенной идеологии, я – более разболтанный и асоциальный элемент (смеется). Я не пытаюсь сколотить группу музыкантов, которые, скажем, пили бы только пиво “Невское”. Генри Роллинз социально очень активен, я сейчас этим не занимаюсь. И потом – мне в его музыке не хватает мелодизма. Я же пытаюсь что-то делать и в этой области.

– После поколения “X” пришло поколение “Пепси”... Как вы считаете, деградация общества будет продолжаться и дальше?

– Я думаю, что это процесс волнообразный, как вообще все процессы в природе. Поэтому рано или поздно нас ждет какой-то подъем. Душевный, и духовный, и культурный. Когда это произойдет – трудно сказать: будет ли это при моей жизни, при вашей... Неизбежно должно произойти какое-то осознание. Неприятно то, что за это осознание, вероятно, придется заплатить ценой какого-нибудь катаклизма. На этот счет есть масса гипотез. Не хотелось бы просто попасть в тот миллиард, который будет стерт с лица земли, чтобы научить остальных жить по-другому. Даже не по-другому, а просто прислушиваться к себе. Земля тоже ведь долго терпеть не может. Нам сейчас, может быть, стоит подумать, что мы на постсоветском пространстве чрезмерно увлеклись игрой в экономику и все остальное немножко подзабыли. У нашего президента есть основная идея: давайте сначала восстановим экономику, а культура подтянется. На мой взгляд, надо это дело все-таки “одновременить”. Иначе не подтянется ни то и ни другое. Нам хотя бы до европейского уровня восприятия культуры доползти, а потом можно будет уже думать и о подъеме.

– Михаил, а вам никогда не хотелось переехать жить на Запад, в Америку? Там Жанна Агузарова, ОБЕРМАНЕКЕН, многие другие...

– У меня не складывалась так судьба, чтобы получать какие-то предложения по этому поводу. Такие размышления бывают – “а не бросить ли все” – но заканчивается все обычно на одной банальной мысли: “от себя не уйдешь”. Не место красит человека, а человек место. В этом смысле я как буддист.

– Да, грустноватый у нас разговор получился. Давайте попытаемся закончить его на радостной ноте: 18 октября ТЕЛЕВИЗОР будет выступать в Киеве (надеюсь, такая солнечная погода, как сейчас, продержит до вашего приезда), как будет строиться ваша концертная программа? Будете ли вы исполнять только новые песни, или и старые тоже?

– Программа составлена из вещей с разных альбомов – от самых ранних до последнего. Единственное что – все это звучит теперь по-новому, потому что сделаны новые аранжировки, музыканты – другие, и подход к звучанию другой. Но не беспокойтесь – в том числе будет много старых узнаваемых песен.