Атипичная группа в атипичном клубе

– Здравствуйте! Хочется начать, прежде всего, с достаточно насущного для всей нашей рок-музыки проблемы – это проблемы противостояния. В 80-е годы существовало противостояние. Сейчас с чем боремся?

– С тем же самым, наверное, со стадностью мышления, со стереотипами, с промыванием мозгов. Дело в том, что ничего не изменилось по сути дела. Только стереотипов стало больше, большее количество разных стереотипов, и способы промывания мозгов стали более эффективными.

– Все музыканты Ленинградского рок-клуба были объединены единой идеей. Сейчас этого нет. С чем это связано?

– Это все связано с тем, что время уподобилось такому поезду, на который надо успеть вскочить, и произошла подмена понятий и смена целей и задач. Кто-то продолжил делать музыку в чистом виде, то есть больше уделял внимания музыкальной стороне. Кто-то погнался за популярностью на стадионах, поэтому ему пришлось опустить свою планку до уровня поп-звезд, которые тоже, в свою очередь, в какой-то момент занизили творческую планку. Существуют же какие-то общие восприятия поп-музыки мировой и российской. Это все-таки совершенно разные вещи. В общем, стремление рок-музыкантов Питерского рок-клуба в 80-х годах влиться в культурную Европу и быть на одном с ними уровне – оно потихонечку испарилось. И люди, которые изначально имели задачу все-таки покорить простого человека, вышли на первый план. Поначалу они серьезно не воспринимались в той среде. Но вот сейчас это и называется русским роком, то есть то, что далеко от задачи стать культурной частью мира.

– А кого вы можете назвать среди тех, кто остался?

– Среди тех, кто остался... Ну, вот, мне нравится Инна Желанная и то, что она делает и как она движется по жизни. Отдельные песни АУКЦЫОНА, отдельные альбомы ТЕКИЛЫJAZZZ, скажем. Но они не такие старые.

– А последний альбом ТЕКИЛЫJAZZZ?

– А последний я толком не послушал. Говорят, хороший. Не знаю – не слушал. Я наверняка песни из него слышал, потому что мы несколько раз вместе выступали. Но вот никак не доходят руки... Много. ОЛЕ ЛУКОЙЕ – есть такая группа. Она уже лет 15... да нет 10, наверное, играет. Но во всяком случае интересная европейская музыка. Вернее она международная, так как рок – это тоже международное явление, сводить его только к русскому року, мне кажется, – это некая такая кастрация жанра.

– С кем вы общаетесь?

– Общаюсь. Ну, есть молодые музыканты, группа ПРОТОЗОА, ПСИХЕЯ, с которыми мы в хороших отношениях. Они тоже пытаются что-то такое делать, но у них в основном, конечно, присутствует музыкальная форма. Они пытаются ее отточить, иногда в ущерб содержанию. То есть у нас пропала ниша для каких-то гармоничных явлений, где все будет хорошо: и тексты, и музыка. Это достаточно очевидные все вещи. Кто-то, кто сделал упор на текст и все меньше и меньше заботится о музыке, имеет шанс гораздо больший стать любимым народом.

– На первый план музыка не выходит или сохраняется тенденция?

– Конечно, существует музыка для развлечения – там, конечно, музыка. А существуют такие стадионные группы, как ДДТ, например, вот там как раз важен текст.

– А как вы относитесь к ДДТ, к АЛИСЕ?

– Слишком давно друг друга знаем, поэтому отношения такие... что это часть моей жизни, это, ну, как родственники. Их, конечно, есть за что поругать, но не на людях. Я иногда высказываю, конечно, пару фраз в запале. В общем, они по-своему честно делают свое дело. Другое дело, что начинали, как мне кажется, мы немножко с другого. Все начинали с THE BEATLES, и все были в восторге от мировой рок-культуры, а зачастую заканчивается какими-то узкими идеями русского превосходства или чем-нибудь в этом духе. Это, как мне кажется, не самый интересный путь развития.

– То есть вы не согласны с самобытностью русского рока как явления?

– На мировом уровне нет, к сожалению. Ничего такого не происходит. Было много групп которые, в принципе, могли бы, наверное, подняться до этого уровня и ездили по Европе достаточно успешно. Но потом все это, к сожалению, благодаря вот этой местечковости радиостанций и людей, которые успели их захватить, свелось к провинциализации российской рок-культуры, и поэтому люди, которые ходят на РУКИ ВВЕРХ, могут легко ходить и на группу ЧАЙФ. Очень много публики перестало эти вещи разделять. Наверное, это естественный процесс. Пока идет объедание животов, что называется, то есть такое потребление в чистом виде, сейчас не до тонкостей, может быть. Но хотелось бы все-таки пожелать, конечно, возникновения... русских Bjork, Marilyn Manson’ов, NINE INCH NAILS’ов... да масса артистов, которым нет аналогов... GARBAGE. Нет российских таких представителей.

– А вы не считаете что это, возможно, результат какой-то зажатости в развитии рок-движения в начале 80-х годов?

– 80-е вообще были прорывом. Я имею в виду с 1985 по 1990. А до этого было очень много групп, которые очень хорошо играли и играли очень интересную музыку. Сейчас уже даже нет исполнителей, которые могут это сыграть. Это годы репетиций. Это очень непростой был труд, особенно арт-рок, симфо-рок. Я думаю, что как раз там-то все происходило нормально. Другое дело, что за последние 15 лет необходимость этого настолько стала ничтожной и форма настолько возобладала над содержанием, что этих людей просто вытравили из культуры. Я просто знаю многих таких музыкантов: кто спился, кто ушел в бизнес, кто от наркотиков погиб. Довольно печальная судьба для людей, которые продвигали будущее культуры, в том числе и молодежь.

– Рок-музыка, если она не становится попсовой под каким-то тем или иным влиянием, она невыгодна. То есть ей невыгодно сейчас у нас заниматься?

– Да может быть и выгодно, но 5-6 мегаменеджеров считают, что экономически это неоправданно. Потому что они смотрят, скажем, на полгода. Они работают с музыкой, используя экономические те же категории, которые можно при выпуске сигарет, например. Они просчитывают этот рынок. Просчитывают это достаточно убого с помощью рейтингов, которые зачастую не отражают реальной ситуации. Можно много примеров приводить на эту тему. Особенно вот мне последний пример с ТАТУ очень нравится: сидят такие матерые люди, мегаменеджеры, и приходит какой-то менеджер Шаповалов и просто эту нишу, которой не существует, по мнению Алибасовых, просто ее заполняет, и заполняет так, что достигает тех высот, о которых те мечтали двадцать лет. Это о чем говорит? Это говорит о том, что они со своими расчетами и маркетинговыми ходами, они устарели, они не ориентируются в ситуации. А эти люди думаю, что мимо них ни одна мышь не проскочит.

В общем, это достаточно серьезная индустрия, она налажена на 100%, туда входят сотни артистов. Если ты не принадлежишь к одному из двух кланов в Москве, то ты в принципе не артист. И вдруг мимо них какой-то Шаповалов! Думаю, что вот таких случаев очень много. И они должны быть, и они будут, и в принципе, конечно, беда в том, что продавец становится главным, а не творец и не производитель. Мы тут разговаривали с одним бренд-менеджером, который для себя это тоже уяснил на своей работе. То есть появление сетей супермаркетов – это вот тоже, как желание продать некачественный продукт быстро и по низкой цене, но в небольшом объеме в одном месте. Вот какая-то такая общая тенденция, она, в принципе, пахнет чуть ли ни коммунизмом по большому счету, то есть столовки-распределители культуры и товаров быта. Желание выбирать и ориентация на производителя или даже на потребителя отсутствует – продавец диктует.

То есть существует радиостанция: “мы продаем только...” Вот это беда. Этот путь будет развенчан скоро ввиду неэффективности, но, с точки зрения промышленной эффективности, пока они захватывают рынок – вот эти сети универсамов – и тормозят индивидуальных производителей: снижают цены и качество товаров.

– То есть музыка становится продуктом общего потребления? Иногда низкокачественным?

– Ну, в общем, да. Общая тенденция такая...

– Хотелось бы узнать о вашем альбоме “Путь к успеху”, который вышел не так давно.

– Для меня это очередной плановый альбом, который давно писался, он переделывался по десять раз. Видимо, поэтому это достаточно медленно происходит. Потом я сам там инженер, музыкант, продюсер – все один. Так сложились обстоятельства, пока в группе составы менялись. Альбом состоит из разных песен по настроению, в том числе там есть песня “Путь к успеху”. Почему-то часто говорят, что этот альбом имеет такое антифеминистическое содержание, но там буквально этому посвящено одна и чуть-чуть второй песни. И то, вопрос феминизма – это не совсем правильное слово, скорее вопрос борьбы общества творцов с обществом потребителей. А не секрет, что по степени энтузиазма в потреблении женщина впереди мужчины.

– Как у группы с концертной деятельностью?

– Спокойно, происходят какие-то концерты время от времени. Напряжения никакого нет, потому что были концертные времена уже – они очень истощают творчески. Были у нас варианты, что мы играли по 20 концертов в месяц и иногда по нескольку концертов в день. Это ужасно! После этого нужно 3 месяца отдыхать на природе, чтобы прийти в себя. Люди выхолащивают себя концертами. Нам бы побольше не мешало, но ненамного.

– Какие планы на будущее?

– А планы все те же самые: попытаться ухватить жизнь за хвост в синхронном режиме.

– А в творческом плане?

– Сейчас запишем следующий альбом. Материала уже достаточно. Три песни записано, еще десять предстоит записать. Кропотливая такая, спокойная работа.

– Когда ожидается выход?

– Ну, я думаю, что не раньше осени.

– Рабочее название уже есть?

– Нет. Я не работаю под концепцию никогда. Когда будет уже сделано что-то, тогда можно будет его уже как-то назвать. Пускать телегу впереди лошади...

– А есть какая-то единая линия в альбоме уже или пока нет?

– Нет, для меня песня – это всегда состояние мгновения. Я воспринимаю любой альбом как своеобразный дневничок жизненных событий, поэтому находиться в течение какого-то времени в одном и том же ключе, настроении... будут разные песни, я думаю. Вот они сейчас уже разные получаются: лирический “Мандариновый снег” и мрачный индустриальный “Пустой”. Много. Но кое-что мы сегодня сыграем из того, что, кстати, нигде еще не записано.

– Какое у вас отношение к современной политической ситуации?

– Стагнация, безразличие, достаточно циничное равнодушие к реальным бедам. Мы вот только что из Екатеринбурга вернулись и проехали всю Россию на поезде. Поговорили с пожилыми людьми, которые ехали с нами в купе... Ну, ситуация-то на самом деле очень плачевная везде: и по дороге, и там, в Екатеринбурге. Но это как-то принято не замечать, дурной тон это замечать. Это очень печально, но у меня такое ощущение, что сейчас можно веревки вить из народа, он не выйдет. Произошла какая-то странная ситуация: разогнали героев в свое время – затравили, посадили на иглу, заполонили деньгами – и выдвинули на передний план таких вот шутов и клоунов. Они сейчас востребованы, и они прикрывают голую задницу нашего российского быта, нашей реальности своими этими выкрутасами культурными. В общем-то, ситуация печальная...

Продолжается такое глобальное разворовывание страны при попустительстве президента. Я не склонен идеализировать Путина, я за него не голосовал. И я вижу, что он – менеджер, а нужна личность. Почему-то вот все решили, что сейчас мы станем богатыми, и тогда у нас появится культура. Не совсем так. Эти процессы должны идти параллельно. В общем, стремление государства: “Вот сейчас накопим деньги, а...”. В результате накапливают единицы, а без культуры сидят все.

– А мировая политика? В глобальном плане?

– В глобальном плане... Мы тоже зеркальце такое маленькое. Я думаю, что вот то, о чем говорил – процессы глобализации и такая яростная промывка мозгов мегакорпорациями – тоже довольно печальное явление. Есть у глобализации свои позитивные стороны, но это, когда мы говорим о ресурсах жизненных, типа нефти и всего такого, объединение нужно. А вот, что касается давления на мозги, на подсознание с помощью рекламы, с помощью навязывания своих взглядов на жизнь, модели поведения... Ясно, что правительства большинства ведущих стран действуют в интересах узкой группы лоббистов-продавцов. Это тоже нездоровая вещь для цивилизации... То есть она уже пошла по неправильному пути, на мой взгляд. Мы на грани исчерпывания ресурсов, но этот обвал произойдет внезапно. Мы до самого последнего момента не остановимся, мы вот будем падать и еще будем верить, что это не конец. Такая вот ситуация...

Я не знаю, что может остановить человечество на этом пути. Трудно представит себе, какой катаклизм... Если уж Бен Ладен не останавливает никого, то... Сегодня будет у нас песенка “Мегамизантроп”, она тоже новая. Я достаточно спокойно отношусь к судьбе человечества в целом, конкретные люди меня еще интересуют. Она не так радужна, как можно предположить. Другое дело, что мир на этом не заканчивается, на человечестве.

– А как вы охарактеризуете влияние зарубежной культуры, в том числе и музыкальной, на рок? Происходит ли какая-нибудь экспансия со стороны Запада?

– По большому счету, нет. Не доходит. Что касается музыки, во всяком случае, то есть происходит какое-то такое хватание верхов и отрывание от них корешков. “Вот мы играем брит-поп”, – как говорила поначалу группа МУМИЙ ТРОЛЛЬ, но этим и не пахло никогда, что называется. У нас произошла подмена понятий. Группа СПЛИН: иногда говорили про нее, что она играет брит-поп. Те, кто слышали брит-поп и немножко понимают в музыке, понимают, что это совсем разные эстетики. То есть происходит такая гамбургеризация тех гамбургеров. То есть такая дополнительная консервация, упрощение того, что приходит с Запада. Влияние конечно есть, но оно не подавляющее.

Гораздо страшнее влияние внутреннее, людей, которые стремятся быстро выручить деньги за проданный товар. В артиста стоит вкладывать, если он отобьется через 3 года. Эстетика “ларечная”, я бы сказал, хамская. Она не позволяет родиться ничему новому, потому что действительно в молодежной особенно культуре (я постоянно общаюсь с молодыми музыкантами) катастрофическая ситуация: если ты не будешь играть в трех-четырех конкретных стилях и звучаниях, о которых идет речь на “Нашем радио”, то ты просто вынужден забросить музыку и заняться чем-то другим. “Содержать группу, – как сказал мне один двадцатипятилетний музыкант, – это только занятие для богатых”.

То есть от него постоянно уходят музыканты, хотя он выпустил уже четыре альбома. Нечем платить музыкантам, музыканты ради идеи ничего не делают теперь – в общем, такая ситуация. То есть образовалась целая пропасть, но зато появились такие вот “локтястые” музыканты – это люди, которые не обладают тонким музыкальным вкусом, но мгновенно чувствуют, где какой фестиваль, где можно пристроиться и какую песню нужно написать, чтобы понравится конкретному продюсеру. Они стараются, ночами сидят – вот добиваются чего-то... В этом есть элемент “ларечности”... И с этим хитом дальше разъезжают, обычно им этот хит не нравится... ну, в общем, смешно все это... Конечно, можно обмануть народ, страну, но себя-то не обманешь! А уж бога, тем более!

– А какие планы на лето? Гастролировать будете?

– Да нет, у нас все спокойно. Вот какой-то сейчас всплеск такой. Мы сыграем в Питере – там будет большой концерт, посвященный 300-летию на стадионе им. Кирова, Шевчук организует: там тридцать групп будет, 12 часов рок-н-ролла под открытым небом, а потом может быть еще клубный концертик в Питере, и летом надо валяться на травке, на мой взгляд.

– То есть на даче? На курорте?

– Ну, да. Да и в Питере много таких мест. При наличии велосипеда, там есть такие места, где можно и купаться в центре города и жарить шашлыки, и вокруг будут одни дворцы и не будет людей.

– Спасибо вам большое за интервью.

– Не за что.

– Удачного концерта. Надеюсь, всем понравится.

– Всего доброго. Спасибо за умные вопросы.