– Как ты относишься к БРАВО?
– Подозрительно. Хотя это странное начало для интервью.
– После английской школы ты поступил на английское отделение филфака и бросил на пятом курсе?
– Не бросил, меня отчислили за академическую неуспеваемость. Но в принципе, я готовился к фестивалю, а учеба потеряла смысл.
– То есть ты так серьезно готовился к фестивалю?
– Это был первый для меня фестиваль, было желание сразу схватить все.
– А как образовалась группа?
– Было много групп, последняя – ТЕЛЕВИЗОР – собралась за три месяца до фестиваля 1984 года.
– У тебя были контакты с рокерами?
– Нет, варился только в кругу однокашников.
– Что тебе тогда нравилось больше всего? Твои музыкальные корни?
– Стандарт. От БИТЛЗ до ДЖЕНЕЗИС. Было время, когда мне импонировала определенная нетрадиционность – хватался за то, что посложней, а так – все подряд – МЭДНЕСС “Один шаг назад”, первые пластинки ПОЛИС, особенно “Синхронисити”, ДАЙР СТРЕЙТС, но ДЖЕНЕЗИС – в сердце. Потом пошел поток, и особенных привязанностей нет, и сейчас бывают периоды, когда стараюсь слушать мало, или совсем не слушать. После успеха на фестивале решил полностью сосредоточиться на реализации своих идей.
– Какие трудности в плане реализации? Почему возник конфликт с рок-клубом?
– Мне с самого начала чисто психологически трудно согласовывать свои тексты с кем-то еще, потому что я с самого начала мучительно отрабатываю проходимость текста. Мне не нравится атмосфера в Совете, поражает явная тенденциозность по отношению к группам, постоянное проталкивание своих, ими же и воспетых в свое время ансамблей. Отдает коммунальной кухней. Теперь о концертах: туда ходят люди потусоваться, бесит дебильная псевдоэлитарность публики. Много внешней суеты. Раздражает и “Рок-бюллетень”, за три года посвятивший нам полстрочки. В общем, много всего накопилось.
– И, судя по всему, это накапливалось и взорвалось в двух твоих песнях: “Мы идем” и “Выйти из-под контроля”? Почему ты решил спеть их на фестивале?
– Было много разговоров, бесед, но в конце концов нам разрешили их спеть под следующими шапками: “Мы идем” – посвящается тем деятелям, которые занимаются роком, не вникая в суть дела, типа Житинского, “Выйти из-под контроля” – посвящается ирландской десятке, хотя я, когда писал ее, совершенно о них не думал. И меня, честно говоря, раздражает необходимость чем-то прикрываться, ведь то, что я делаю – это призыв к пониманию.
– Как ты представляешь себе самую главную задачу своего творчества?
– Осознать себя в рок-движении. Нужно разобраться в ситуации, нужно занять человеческую позицию. Часто как бывает: человек сочиняет одно, а живет по-другому...
– Утром мажорит на Невском, а вечером сам сочиняет песни?
– Да, но это слишком примитивно, я не хочу впадать в морализм. В то же время мне не нравятся полумажоры-полурокеры, с их жлобским самолюбованием и понтом...
– Авангард на коленях, скупые меценаты, и снова унижение как зарплата?
– ... Некоторые, по традиции раннего Макаревича, сами себя по привычке считают мессией, посланником. Мне кажется, они не всегда имеют на это право, хотя сама претензия на духовное лидерство мне близка. Тут важно различать спекуляцию и искреннюю боль. Я не могу поверить человеку, если он в человеческом смысле не соответствует своему образу в искусстве. Смешно думать, что спившийся поэт, художник или рокер, или, как принято сейчас говорить, “Митек”, способен на полноценную творческую отдачу, на сопряжение себя с миром. Больно видеть, когда чуть ли не 80% процентов рокеров гордятся количеством выпитых бутылок портвейна. Налицо явление запоздалого развития (взрослые дети) или нежелание воспринимать действительность, реальность.
– Может быть, это вызов сегодняшней бездуховности?
– Да, но это не выход, это – новая форма бездуховности.
– А ты пьешь?
– Да, но не потому, что я рокер или “Митек”, для меня это не образ жизни и не творческий метод. Сложился такой стереотип жизни ленинградской неофициальной богемы: беспросыпное, беспросветное пьянство, как источник творчества.
– А конкретно в чьем творчестве это представлено наиболее четко?
– ЗООПАРК, АКВАРИУМ ругать боятся. Но я встречал людей, которым надоела эта постоянная запутанность, показное эрудитство, интеллектуальные ребусы, подтексты, намеки, в конце концов – игра в слова.
– А музыка?
– А в музыке наибольшее распространение получил “творческий метод” – сдирание фирменных песен и разбавление их характерным для наших рокеров музыкальным раздолбайством, которое выдается за импровизацию. Боря “любит” ДОРЗ, Патти Смит, Элвиса Костелло, Боба Марли, Дэвида Бирна и весь ТОКИНГ ХЭДЗ.
– Но ведь есть весьма узкие музыкальные стили – рок-н-ролл, блюз, реггей.
– Но ведь сумел сделать Кинчев свой рок-н-ролл. То есть, я считаю, что это вопрос музыкальной авторской чистоты, деликатности, такта. В принципе, в любую музыкальную форму можно внести свое. Вопрос в первичности. Мы находимся в мощном аудио, а теперь и в видеопотоке, все пропускаешь через себя, это нормально, но видно, когда кто-то сознательно канает под кого-то, и это уже не творчество, это подделка, ремесло.
– Но так ли в роке необходим высокий нравственный уровень?
– Речь идет не о содержании, а о сущности творческого процесса, о его духовной сущности. В данный момент я иду от своих болевых точек. Не могу молчать. Я хочу делать свои песни непохожими ни на кого, но это не самоцель. Самое главное – выразить и донести свою боль. Я много внимания уделяю сейчас достижению единства между текстом и музыкой, и в то же время стремлюсь к цельности песни, чтобы она была концентрированным и законченным выражением моих чувств. Я отказался от вычурности, надуманности образов, и направил свои усилия на резкие, объемные, но понятные образы. Причем, якобы интеллектуальная, претенциозная заумь писалась гораздо легче, чем мои последние песни.
– Чего ты ждешь от будущего?
– Меня кидает от рок-мудрости – замри, ты забыл, где живешь, – до надежды на реальные перемены.
– Ты получил удовлетворение от своего выступления?
– Да, конечно, и вот сейчас я чувствую внутреннюю потребность действовать, начиная с изменения положения вещей в рок-клубе. Совет для членов рок-клуба, а не члены рок-клуба для Совета. Ибо Совет превратился в административную надстройку и зачастую не защищает наши интересы, а наоборот. Я хочу точно знать, кто и что нам мешает, а кто и что действительно помогает.
– Как ты себе представляешь работу клуба в будущем?
– Я готов работать в режиме общественных задач, но в рамках самостоятельной и независимой от Ленконцерта организации. Я считаю, что большинство, а практически все группы рок-клуба удовлетворяют современным идеологическим и политическим требованиям, и могут быть эффективным инструментом в формировании молодежного сознания, – газетно, зато конкретно.