Петербургские рок-интервью: Михаил Борзыкин

22.09.2001, Санкт-Петербург. Беседа проходила на русском языке и была записана от руки. В июне 2002 года Борзыкин прочитал и одобрил рукопись, добавив ряд комментариев.

– Альбом “Отечество иллюзий” был выпущен в 1987 году. Но к тому времени группа ТЕЛЕВИЗОР уже существовала в течение нескольких лет и, кажется, не все песни на альбоме были новыми. Когда были написаны эти песни?

– Мы начали играть вместе в 1984 году. В группе отыграло 5 разных составов (много гитаристов). “Отечество иллюзий” не был, по сути, выпущен в 1987-ом. Да, он существовал на кассетах, но должным образом не был выпущен года до 90-го. Песни для альбома были написаны в 85 – 86 годах, а записан альбом был в 87-ом.

– И песня “Сыт по горло” была написана примерно в то же время?

– Должно быть, в 86-ом...

– Вы записывали альбом на студии Ленинградского Дома Молодежи. Расскажите, как проходила запись, какое оборудование там было, кто был звукоинженером?

– Мы записывались в 8 дорожек. Звукоинженером был Казбеков. Студия была очень маленькой, но оборудование было неплохим. Это была “фирменная”, хотя и относительно дешевая студия. У нас был синтезатор Yamaha DX-21, аналогичный советский синтезатор, микрофоны AKG. Ударные записывались в 3 дубля, во время записи каждого дубля играли 2 барабана, а тарелки записывались отдельно. Немного странновато, но тогда это считалось очень профессиональным. Гитары были отведены на второй план, из-за чего потом их звучание получилось немного слабым.

Но песня “Сыт по горло” была записана на другой студии – в Доме Радио. У нас было очень мало времени, но оборудование было очень хорошим. В той студии можно было записать целый филармонический оркестр. Звукоинженером был Саша Докшин, очень талантливый человек. Помимо всего, он сейчас работает с группой Вити Сологуба DEADУШКИ. В песне вы можете услышать странный звук ударных, такая смесь стука и кашля. Это сэмплы, надстроенные один на другой и сыгранные на клавишных.

– Если говорить о возможных музыкальных влияниях, отразившихся, на мой взгляд, в альбоме “Отечество иллюзий”, то я бы назвал DEPECHE MODE, ранних SIMPLE MINDS, KRAFTWERK, THE CLASH. Из русских групп – в первую очередь СТРАННЫЕ ИГРЫ и АЛИСУ. Вы согласны с этим?

– Ну, наверное, не столько THE CLASH. Возможно, в одной-двух песнях от них что-то есть, но не более. Я бы добавил MADNESS, которые очень повлияли на группу СТРАННЫЕ ИГРЫ, однако же мы не так прямо отражали влияние. TALKING HEADS, CURE, DURAN DURAN, Nick Kershaw, а также Howard Jones, THE SMITHS. В то время было много групп, которые только “сдирали” рифы у THE SMITHS, но в плане вокала не дотягивали до них.

Много примеров плагиата. Я никогда не хотел этого делать. Каждый знал, кто и откуда “содрал” звуки и песни, но мы поддерживали нормальные отношения с теми, кто это делал.

В то время БГ очень хотел походить на Bowie. АКВАРИУМ прошел через определенный период стилистических экспериментов в начале 80-х и время от времени попадал под влияние Bowie, EURYTHMICS, COCTEAU TWINS и других британских команд.

– А можете ли вы назвать еще какие-либо русские группы или исполнителей, оказавших влияние на ваше звучание?

– Ну, мне кажется, это АКВАРИУМ, оказавший влияние на всех. Особенно в том, что касается написания и исполнения песен на русском языке.

– А барды?

– ТЕЛЕВИЗОР очень далек от бардовской культуры.

– Как вам кажется, оказала ли какое-либо влияние на вашу музыку советская эстрада? Есть ли какое-нибудь эстетическое сходство?

– Мы слышали все это в детстве, но я, в свою очередь, начал ненавидеть весь этот “совок” где-то с 8 класса. Все эти “нормативные аккорды” и музыкальные клише были чем-то отталкивающим, и мы стремились этого избегать.

– Можно ли то, что вы старались избегать эстрадных звуков и мелодий, считать влиянием?

– Я думаю, да, если вы так на это смотрите...

– Как по-вашему, были какие-то особые причины, по которым DEPECHE MODE стали так популярны в России в середине 80-х?

– Не по всей России. Скорее, больше в Москве, Ленинграде, может, в Свердловске... Их хладнокровие, агрессивность, такой неопанковский звук. Где-то году в 84-ом появился этот звук industrial, который был для нас чем-то новым. Мы знали BEATLES и STONES, знали блюз и хард-рок, но этого было уже мало, а звук DM был чем-то новым. И потом, их лирика (“Master & Servant”, например) – я думаю, это тоже создавало определенное впечатление...

– Я всегда чувствовал, что там, в голосе было что-то русское.

– Да, эта северная холодность...

– Кто оказал наиболее значительное влияние на вашу лирику в то время?

– Таких много... И, скорее, они оказали на меня влияние все вместе, а не каждый в отдельности. Гессе, Булгаков... “Мастер и Маргарита” – книга, заставившая задуматься многих в то время. Сартр, Ницше... Мне всегда была интересна проблема взаимоотношений человека и толпы.

– Как вы считаете, были у команд Ленинградского Рок-клуба (ЛРК) какие-то общие стилистические черты? Было ли какое-то стандартное звучание или, наоборот, противостояние разных стилей?

– Какой-то особенно сильной вражды не было. Конечно, многие придерживались того мнения, что КИНО – это музыка для девочек. Цой и его группа всегда заботились об имидже группы, о внешней стороне. Они были теми, кого мы называли “модники”. Но в этом выражении не было ничего негативного.

– Мой друг из Питера сказал мне, что между КИНО и АКВАРИУМОМ было некое классовое деление. Музыка КИНО считалась музыкой для учащихся ПТУ, тогда как АКВАРИУМ слушала “университетская интеллигенция”.

– Да нет... Хотя относительно того времени это, возможно, и правильно... На мой взгляд, разница в том, что у КИНО всегда была очень молодая аудитория слушателей: подростки 14-16 лет, много девушек.

По какой-то причине БГ стал сильно интересоваться КИНО. Он представлял Цоя как нового талантливого музыканта, выступал с ним. Он много помогал ему. После этого стало как бы более “естественным” ценить и любить простые и откровенные песни Цоя.

Существует понятие “питерской школы”, но оно достаточно абстрактно. Я считаю, что этот северный город-порт, его погода, даже архитектура имеют много общего с Англией и, если говорить о музыке, с британским роком.

В школе я играл в группе. Это была специализированная школа английского языка, поэтому нам разрешали петь английские песни “для практики”. И мы пели BEATLES, STONES, SWEET и немного МАШИНУ ВРЕМЕНИ

– А были ли в Рок-клубе определенные условия, традиции, которым надо было следовать или клуб был местом, где “уживались” и перемешивались различные стилистические взгляды и идеи?

– Когда люди стали реагировать на мои все более смелые и провокационные песни, это произвело на меня определенный контр-эффект и заставило писать еще более провокационные песни. БГ и другие (ЗООПАРК и другие представители старшего поколения) боялись, что подобные провокации опасны для Рок-клуба. Это привело к тому, что с 84 года я утратил интерес к АКВАРИУМУ. Конечно, сегодня все это забыто и больше нет негативных эмоций по этому поводу.

АКВАРИУМ любит сложность, некоторую запутанность. Мой первый альбом был написан под влиянием БГ. Помню, у нас были долгие дискуссии и ссоры по поводу того, что же БГ хотел сказать той или иной песней или какой-то строкой. Это могло продолжаться неделями. Каждый, кто участвовал в спорах, был убежден в своей правоте. Потом, когда спрашивали БГ, он обычно говорил, пожимая плечами: “Ах, это... Что я хотел этим сказать? Да ничего особенного”.

После этого я стал проявлять больший интерес к творчеству Майка. И я понял, что писать прямолинейные тексты гораздо сложнее. Это требует определенной работы в плане композиции, потому что музыка должна нести в себе большее значение. Каждый звук должен быть тщательно отобран.

У меня очень спокойное отношение к религиозности, в отличие от БГ и Кинчева. Понятно, что христианство помогает завоевать широкую аудиторию: используй библейские цитаты, немного христианского мистицизма – и за тобой уже миллионы людей.

– Как U2 в последнее время?

– Именно. Это очень эффективно с коммерческой точки зрения.

– Возможно ли назвать какие-то общие музыкальные черты, присущие командам ЛРК из 1981 – 86 годов?

– Я думаю, мы принадлежали к третьему (не второму) поколению команд ЛРК. Были ДЖУНГЛИ, которые занимались преимущественно инструментальной джаз-роковой, авангардной музыкой. СТРАННЫЕ ИГРЫ, которые выступали с большим составом и привлекали сессионных музыкантов, АЛИСА – они были экспериментальными, схожими с нами с эстетической точки зрения. ЧАЙФ – хороший, безбашенный, панковский коллектив в то время, не те, какими они стали позже. ОБЪЕКТ НАСМЕШЕК – панки, с которыми мы хорошо общались. (Их бас-гитарист позже основал TEQUILAJAZZZ.)

– А в чем было отличие ленинградских команд от групп из других городов?

– Как я уже сказал, Ленинград всегда был англо-ориентированным городом-портом со своими сильными традициями и так далее... Тяжелый рок не был особенно популярен здесь. Группы ЛРК были более академичны. Это была атмосфера интеллектуального рока. Интеллектуальная элита, если угодно...

– А что касается рока из Великобритании или США?

– У нас были ограниченные музыкальные возможности. И мы смотрели на рок-музыку как на единственный путь к внутренней свободе, способ мышления, который в то время уже давно был мертв на Западе. Мы все воспринимали буквально, легенды и все такое. Если британская команда громила номер в отеле для того, чтобы о них написали в прессе, даже после этого их все равно не трогали. Здесь же все было по правде: выкидывание телевизоров из окон и так далее. Все было по-настоящему. Здесь верили в легенды, а молодежь делала с водкой и пивом все, что могло прийти ей в голову.

– Наивное (в положительном смысле) понимание того, что происходило на Западе?

– Да, наивно в хорошем смысле. Но нужно не забывать, что мы прошли сквозь тридцатилетнюю историю рок-н-ролла всего лишь за 5 лет, и все стили одновременно обрушились на нас: “Привет, мистер Хиппи. Здорово, мистер Панк. Как жизнь, мистер Блюзмен”? И еще одно отличие я вижу в том, что у русского языка очень разнообразная мелодика, и это сильно отражается в музыке.

– Какие отношения были у ЛРК и КГБ?

– Я помню тех непонятных людей, постоянно приходивших на концерты. Фразу “с бетонным взглядом” я адресовал им. Я не думаю, что мы тогда четко представляли себе роль КГБ, но мы осознавали, что что-то не так. У нас тоже были некоторые проблемы, особенно из-за песни “Мы идем”.

– “Конфликт поколений” Рок-клуба?

– Клан ЛРК состоял из групп первой волны: АКВАРИУМ, ЗООПАРК (позже была принята КИНО). Они могли достаточно свободно гастролировать и вели гораздо более легкий образ жизни, чем мы. Тогда как нас постоянно контролировали и отслеживали, их оставили в покое. Конечно, у Майка тоже были непростые времена, но до определенного момента... С 86 года, когда нас запретил совет клуба, он был уже вне подозрений. Тогда было много дискуссий по поводу того, идти или нет на компромисс с властями. Некоторые были готовы на это, другие нет. Это была серьезная игра.

– Как вы оцениваете сегодняшний русский рок?

– Сейчас я вижу негативную тенденцию в русской музыке. Все становится похожим одно на другое. Ну, есть у нас этот МУМИЙ ТРОЛЛЬ... который поет своим приторным голосом. Это противно. И есть еще 8-10 других групп, пытающихся ему подражать. А что случилось с такой группой, как ЧАЙФ... Хотя я все же очень уважаю Сологуба. Мне кажется, то, что он делает в DEADУШКАХ, – это интересно. TEQUILAJAZZZ тоже сохранили энергичность своих ранних работ.