Для того чтобы дать представление о группе ТЕЛЕВИЗОР, достаточно сказать, что она состояла в Ленинградском рок-клубе. Но тут же стоит оговориться, что ее лидер Михаил Борзыкин не любит, когда группу ставят в один ряд с другими рок-клубовскими коллективами. По его словам, “ТЕЛЕВИЗОР отличался от остальных своим кредо, которым является борьба единицы в условиях толпы”.
В 1989 году было записано “Отчуждение” – альбом, выделяющийся среди предыдущих и последующих своей необычностью. Но из-за конфликтов с продюсером выпущен он тогда не был. Альбом ходил в пиратской версии – да и то в неполноценной, так как некоторые песни, в том числе и заглавную, не смогли вынести со студии даже сами музыканты. Однако спустя более 15 лет он перезаписывается и выходит под названием “Отчуждение-2005”. Новая версия практически не отличается от старой, только была убрана не раз до этого издававшаяся песня “Отечество иллюзий” и добавлена “Все в порядке”.
Интервью, взятое у Михаила Борзыкина, приурочено к выходу “Отчуждения”.
– Год назад на презентации предыдущего альбома “МегаМизантроп” мы спросили прямо из зала, когда же будет издано “Отчуждение”. Вы ответили, что это вопрос не к вам, а к шоу-бизнесу. И вот “Отчуждение” выходит в свет. Так кого же нам благодарить – шоу-бизнес?
– Идея записи нового варианта “Отчуждения” давно была у ТЕЛЕВИЗОРА. Этот материал бросать не хотелось. Мы все время искали возможности выхода альбома... Ну и вот, фирме “Никитин” стало интересно выпустить именно этот материал, а мне – заново сделать все аранжировки, по-новому взглянуть на старые песни. Такое внезапное совпадение интересов ТЕЛЕВИЗОРА и, если так можно сказать, шоу-бизнеса (альбом выходит очень небольшим тиражом и коммерческого интереса для фирмы “Никитин”, по большому счету, не представляет)...
– Как сказано в пресс-релизе альбома, “Отчуждение” – это “заполнение белых пятен”. А есть ли еще неизданные песни? Будут ли они издаваться?
– Есть какие-то... “Никому не нужен”, “До-мажор”, “Огнетушитель” – совсем ранние... И, может быть, когда-нибудь, когда совсем будет скучно, я перепишу их и издам. Основная часть материала, за которую “не стыдно”, выпущена. Я заполнил самую главную страницу, сейчас меня больше интересует новый материал.
– Есть ли песни с “Отчуждения”, которые до сих пор не потеряли своего смысла?
– Для меня актуально само “Отчуждение”, “Холод” (усмешка). Я так и живу, даже страшно (почти смех), оттого что сам запрограммировал себя 15 лет назад, а теперь все в соответствии с этими песнями и происходит. Программа на жизнь... Многие считают, что “Политпесня” актуальна, но не своими персонажами, о которых там идет речь, а общим настроением. Потому что степень лицемерия власти перед своим народом возросла уже до крайних пределов. Чем-то ситуация похожа на предреволюционную.
– В том же пресс-релизе есть фраза: “Борзыкин записал все песни в актуальном современном саунде”. Ясно, что тематика песен со временем может устареть. Но музыка!.. Разве по отношению к ней уместны слова “актуальная” и “не актуальная”?
– Все это достаточно громко звучит, я просто переписал, как я сейчас это слышу, как мне сейчас было бы интересно... Звук, конечно, меняется с годами. Тогда, например, была тенденция на все навешивать “пространственные хвосты” (“эффекты реверберации” называется). В этот раз я решил сделать все суше. А сама сущность музыки – это почти “полуматематическая” конструкция. И тело (звуковые эффекты), которое на этот скелет нарастает, – от него не так уж много зависит. Не меняя же скелета, полностью изменить музыку невозможно. Поэтому в этом смысле музыка остается музыкой, вне зависимости от времени.
– Все ли песни с “Отчуждения” следует воспринимать серьезно? Не присутствует ли в них элемент стеба, иронии?
– Стеб... Это что? Попытка выдать бессмыслицу, околесицу за цельную мысль? У меня с этим плохо. У меня никогда не было задачи надуть слушателя. Мне, наоборот, даже как-то стыдно становится, потому что мне же самому приходится это слушать... и петь. Ирония есть во “Все в порядке”, театральная такая песня получилась, разговор с девушкой... А вот так – образ ради образа, как это зачастую бывает у Бориса Борисыча или СПЛИНА какого-нибудь, – этого нет. За каждое слово отвечаю.
– “Отчуждение”, “Холод”, насколько мы сейчас поняли, это скорее светлые песни, нежели депрессивные?
– Да, конечно. Это благостный берег, к которому всегда приятно причалить, именно там и зарыто вдохновение. Одиночество и отчуждение – это моя творческая среда необходимая. Во всяком случае, я не могу писать, когда вокруг много народу (с иронией), когда вокруг играет музыка. Мне нужен максимально возможный вакуум.
– Из песни следует, что ваша мизантропия приходит зимой. А потребность в отчуждении постоянно?
– Да нет, как известно, помещенный в вакуум, любой человек быстро сходит с ума (легонько посмеивается). Конечно, это временное состояние, в которое я люблю погружаться, чтобы выйти из него с песнями. Дальше ты уже действуешь на совершенно другом уровне, взаимодействуешь с обществом, все это обрастает звуком, доходит до ушей...
Вообще же не воспринимаю себя как состояние, стараюсь по крайне мере. Такая задубелая принципиальность для меня не характерна. Есть какие-то общие векторные ценности, к которым я продолжаю примыкать. Но все остальное – настолько живое... Меня увлекает мысль о том, что человек – процесс, а не состояние, попытка не чувствовать разницы между настоящим, прошлым и будущим. Я пытаюсь быть открытым к изменениям – если ты процесс, нужно все время меняться...
– О чем песня “Пластмасса”? Большинству она в новинку...
– Да о том же... Поэт и толпа. Единица и общество. Всегда существует какая-то кондовая, грубая материя, которая пытается подавить тонкие проявления души человеческой и/или не замечать явления более тонкого энергетического уровня. Свойство человечества – стараться ближе к собственному животу находиться, к своим могилам... А вот стекло – это что-то такое хрупкое... Вообще же песня возникла из взгляда на розетку с выключателем, есть такие (громкий смешок) две кнопочки, а внизу еще розетка. Мне этот выключатель показался достаточно мрачным.
– Еще один такой вопрос... Почему солнце в “Отчуждении” – “глупое”, а звезды – “старые, скучные”?
– Это крайняя форма отчуждения, когда даже то, чем принято восторгаться, может быть легко отчуждено. Но это образ, а в основе – космический вакуум (там не должно быть ни Солнца, ни звездного неба, это полная пустота, она же – полный покой и состояние подготовки к рождению новой Вселенной)... Я не помню точно, какие ассоциации вызвали этот образ, но думаю, здесь и антирелигиозного много. То есть люди молятся на звезды, на солнца... на что только не молятся! А ведь это тоже предметы, видимые глазом, их нельзя обожествлять.
– “Дети уходят”... Красивая песня, красив сам уход: спокойный, без агрессии – “и никаких революций”, “просто уходят”... Но прошло 15 лет. Не разочаровались ли вы в тех людях, которым тогда эта песня была адресована? Может, они вообще никуда не ушли?
– Нет, часть ушла. Если брать по рок-музыкантам и их поклонникам, которые прошли этот двадцатилетний путь рядом с нами, – очень много людей, которые действительно отказались от обычной жизни в понимании большинства. Их, в результате, уже нет. Они ушли – и зачастую очень светлыми, не запятнавшими себя молитвами богу денег... Дети продолжают уходить так или иначе всегда. Все равно в этом уходе есть протест. Другое дело, что массового ухода детей (усмехается), как там у Стругацких в произведении “Гадкие лебеди”, по мотивам которого и написана данная песня, ожидать не приходится. Это песня-настроение, я прочитал рассказ и подумал, что очень красиво, когда дети просто собираются и уходят, перестают, наконец, спорить (с улыбкой) и выяснять отношения. Но там ушел весь город. А у нас, конечно, так не получилось, но вот это кардинальное несовпадение взглядов двух поколений – отцов и детей – тогда настолько выплеснулось на улицы, что мне показалось: надо зафиксировать песней.
– В песне “Ада нет” конкретно заявляется – “Я больше не верю в сильных людей”. А вот “Вера”... Просто: “вера – ты умерла”. А во что именно?
– Это общее состояние разочарования. Вера во все что угодно – искренность, справедливость, политическую целесообразность. Разочарование в традиционной вере, в религии. В человечестве... Все наши попсовые артисты очень любят говорить: “Надо уметь любить людей”. Мне нужно было развенчать эту попытку идеализировать человечество... Много вер поумирало за это время (смех). Они умирают каждый день, но появляются новые (с иронией). А что касается “Ада нет”, то это одна из вер. Воспитанный на литературных романтических персонажах, я считал, что можно прийти к какой-то сверхсиле, но, попадая в больницу, начинаешь видеть ситуацию по-другому. Сильные люди перестают быть сильными, когда им два часа режут руку, например. Все мы хрупкие, об этом и в песне “На Желябова, 13”. Поэтому мне показалось, что это хорошая иллюстрация, чтобы умерить гордыню тех, кто считает, что он стал на правильный путь, что он сильный, молится правильному богу.
– На “Мизантропе” несколько раз – откровенная насмешка над человечеством: “Бабуины”, “Аллилуйя”... А зачем им посвящать песни? Зачем показывать на них пальцем, когда можно петь о чем-то более высоком?
– Это не может не тревожить нормального человека. Патологического интроверта – да. Нарочитая высоколобость поэзии меня всегда пугала... Если кто-то целиком сосредоточен на своей невероятной поэтической крутости, его могут не тревожить бабуины. Либо врет, что не тревожат. На самом деле это явление планетарного характера. Это не просто бабуины – одна-две девочки – это же и мальчики, которые обладают женским менталитетом, способные по 5-7 часов заниматься шоппингом. Лет двадцать назад это был бы полный абсурд, невозможно было представить таких мальчиков, их не было. Это женская черта, особый вкус, особая страсть к потреблению в больших количествах. Не обращать на это внимание – духовный снобизм. Я не считаю, что я выше этого. Я пытаюсь просто быть зеркалом.
– Раньше ваши песни были против совдеповской действительности, теперь – антикапиталистические. Не означает ли это, что ваше мнение о том времени поменялось?
– Ничего не поменялось. В основе того, что я делаю, должен лежать какой-то конфликт – внутренний или с окружающей средой. Я согласен с тезисом, что искусство – это боль, выраженная в художественных формах. Те болячки, которые тогда беспокоили, не менее страшны, чем нынешние. Я никогда не ностальгировал по тому времени. А нынче – новый коммунизм, только бог уже – не “равенство, братство”, а “богатство”. Богатый – “значит, я этого достоин” и т. д. Полная подмена основ развития цивилизации.
– В ваших песнях часто встречается образ бездомного пса... Что за ним стоит?
– Да, образ привязался... С детства питаю симпатию к собакам. Может, оттого что они привлекают меня своей незатейливой искренностью. По собаке можно прочитать, что она чувствует. Хочет укусить – и видно: на морде уже все морщинки будущего оскала... И наоборот: если хвост ходит ходуном, то ясно, что у собаки хорошее настроение. А бездомная... Все мы в каком-то смысле бездомные... Для меня собака, как и волк – это независимость. От хозяина. От теплой квартиры. От теплого коврика. Вот почему – бездомный, вот почему – бегущий ночью... Там же все время идет противопоставление цепным собакам или домашним. Где бы я ни жил, вокруг меня бездомные собаки. Около моей парадной постоянно торчала группа из трех громадных псов, было приятно пообщаться, я их иногда подкармливал. Очень они настоящие. Полудикие.
Фото: В. ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ